Михаил Котляров: встреча через четыре года

    Очень может быть, что давних читателей «Советского спорта» материал о Михаиле Михайловиче Котлярове в первом выпуске вестника ЗОЖ в какой-то степени раздосадует. Читали, дескать, в газете четыре года назад. Правда, кусками, не весь сразу, но читали…
    И верно – читали. Да я и сам признался, что встреча с героем состоялась довольно давно. Материал же понадобился прежде всего для того, чтобы перекинуть мостик от той поры к дням нынешним – рассказать, как и в чем изменился Котляров. Жив ли вообще. Тогда ему, если помните, было 84, сейчас – 88. Согласитесь: в рамках этих временных измерений человеческой жизни каждый прожитый год следует, как на войне, принимать за два, а то и за все три.
    Из сказанного вовсе не значит, что я не видел Котлярова четыре года. Нет, встречались и нередко – особенно на соревнованиях. Но поговорить основательно не приходилось. Туг же вдруг он сам пришел в редакцию.
    – А вы, молодой человек, хорошо выглядите – почти прокричал он своим зычным голосом с порога.
    В ответ на «молодого человека» я скептически хмыкнул: мне вот-вот стукнет шестьдесят, но вслух дипломатично произнес:
    – Вашими молитвами, Михаил Михайлович, вашими молитвами.
    – Ага, – обрадовался Котляров и тут же, сокрушительно переходя на «ты», в сугубо приказной форме предложил:
    – А ну, давай поборемся.
    Я что-то заблеял в том плане, что, мол, «знаю – вы крепкий мужик». Но Михаил Михайлович или Мих Мих, как зову его я про себя, вцепился в мою руку, выдернул из-за рабочего стола и вот я уже стою на середине кабинета, боком к Котлярову, упираясь ступней в его ступню, и правая его рука, как клешня, сжимает мою.
    – Че делать-то? – игриво спрашиваю я, подчеркивая, что не принимаю вызов всерьез.
    – А вот попробуй меня потеснить – задорно кричит он, и я ощущаю, как вдруг напрягается его сухощавое тело, превращаясь в стальную пружину.
    Какое-то подобие спортивной злости просыпается и во мне, я пытаюсь сопротивляться, но куда там – Мих Мих теснит меня, заставляет сделать шаг назад и ликует, как мальчишка.
    – Давай еще раз, – предлагает он.
    – Нет, нет, хватит, – говорю я, думая: откуда, черт возьми, в теле 88-летнего человека такая сила?
    Словно угадав мои мысли, Котляров говорит:
    – Ты знаешь, а я тут в апреле с лекцией в тюрьме строгого режима выступал. Спрашиваю осужденных: «Кто считает себя сильным, поднимите руку…». Один вызвался. Я его, как тебя, поборол, а потом час читал лекцию. Знаешь, как в конце аплодировали?.. А в августе в Клайпеде в храме русских святых я исповедовался и причастился. Так священник показал меня прихожанам и дал слово. И я говорил.
    Котляров вдруг заливается смехом.
    – Представляешь, а… в апреле – в тюрьме, в августе – в церкви. Вот жизнь…
    И снова серьезно:
    – Мы одной ногой в XXI веке. Надо ж достойно войти в него… Писать, наверное, будешь? – вопросительно смотрит на меня Котляров.
    – Буду, – кивал я головой, толком еще не зная, о чем писать: все вроде написал четыре года назад (материал опубликован в первом выпуске вестника ЗОЖ за ноябрь месяц. – прим. авт.).
    – Ты обязательно отметь вот что, – Котляров на минуту задумывается. – Человек должен жить долго и при этом оставаться в строю. Не коптить небо, а быть здоровым и деятельным. Для этого должна идти постоянная реконструкция организма на клеточном уровне. Мы же созданы из клеток, понимаешь. Нужно, чтобы клетки получали все необходимые для нормального функционирования вещества и регулярно обновлялись. Вот смотри – я… Ты же знаешь мою историю. Я в 64 года еле ходил. Ты сейчас обхохочешься. Один журналист обо мне книжку написал.
    Мих Мих лезет в сумку и достает тоненькую брошюрку. Называется она «Молодость на девятом десятке». На обложке с передней стороны фотография Мих Миха, на которой он зимой в одних трусиках и майке расправляется с 24-килограммовой гирей. На подписи значится: «М. Котляров, 88 лет, гиря 24 кг, температура – 24 градуса». На задней стороне обложки портрет Котлярова – старца болезненного вида и тоже подпись: «А таким М. Котляров был в 64 года».
    – Ты представляешь, – кричит Котляров, – работяги в типографии перепутали. Подпись с задней обложки поставили на переднюю. У меня даже экземпляр сохранился.
    Он вытаскивает еще одну книжечку, на которой действительно Котляров с гирей назван 64-летним, а то, что 64-летний действительно, судя по подписи, имеет сегодняшние 88 лет.
    – Ты же знаешь мою историю, – продолжает Котляров, расхаживая, нет – почти бегая передо мной по комнате. – Задайся теперь вопросом, и пусть другие зададутся: каким образом, независимо от состояния экологии, социальных потрясений, экономических трудностей, бывший безнадежно больной, вот уже четверть века не знает дороги ни в больницы, ни в поликлиники, ни в аптеки.
    Мих Мих смотрит на меня торжественно.
    – Ну, так вот и расскажите, каким образом, – говорю я.
    В ответ Котляров протягивает мне бумаженцию с грифом «Министерство угольной промышленности, союз шахтострой, санаторий-профилакторий «Заполярье» комбината «Печоршахтострой».
    – Меня каждый год шахтеры – я же бывший шахтер – приглашают в Воркуту. Читай, что врачи профилактория пишут:
    Я читаю:
    «Ежедневно, невзирая на погоду, в пургу и стужу (в отдельные дни температура воздуха достигала 50 градусов по Цельсию) М. Котляров бегал без головного убора в одной майке и шортах, в носках и кроссовках по 10 километров. До пробежки он выполнял 45-минутную зарядку и самомассаж всего тела.
    Надо отметить, что декабрь и начало января в Воркуте – самый тяжелый период года: наиболее низкая годовая температура воздуха, частые метели, пурги и самый короткий световой день. Между тем после закал-бега артериальное давление и пульс у М. Котлярова повышались лишь незначительно и на короткое время, а затем возвращались к обычным показателям – пульс 72 удара в минуту, артериальное давление 80/120 мм ртутного столба».
    – Но это все беллетристика, – говорю я. – Читателям же важно знать, как вы пришли к своему здоровью. Давайте так: расскажем точно, что вы делали, например, сегодня, 13 октября (именно в этот день и состоялась встреча с Котляровым. – Прим. авт.).
    – Сегодня, сегодня, – бормочет Котляров. – А у меня все записано.
    Он достает что-то вроде тетрадочки.
    – 13 октября. Вот, пожалуйста: первый снег, – читает он, – минус пять градусов, урина свежая, 100 г натощак.
    – Не понял, – мрачно говорю я.
    – А чего ж тут понимать-то? – удивляется Котляров. – Я давно пью по утрам урину, то есть собственную мочу, мил человек. Плюс втираю ее в голову. У меня же в 64 года уже площадка для посадки вертолетов образовалась. А сейчас где она?
    В подтверждение своих слов Мих Мих трясет головой, увенчанной буйной седой шевелюрой.
    – Так, так, – тяну я, – значит, вы принимаете урину. Раньше об этом вы мне не рассказывали.
    – Не рассказывал, потому что стеснялся. А сейчас вижу: дело полезное. Если применять, конечно, в комплексе.
    – Кстати, а как насчет запаха?
    – Очень просто. Все зависит от того, что ты съел на ночь. Не ешь на ночь мяса, и никакого резкого запаха не будет.
    Итак, я сижу за столом и читаю дневничок Котлярова за 13 октября: «Подъем в 8.30. Гимнастика – 8.40-9.45…».
    – Расскажите поподробнее про свою гимнастику, – предлагаю я Котлярову.
    – Можно, – соглашается Котляров. – Что самое трудное для человека, знаешь? Переходить из состояния в состояние. Трудно просыпаться. Всегда не хочется вставать. Всегда не хочется тренироваться. Не надо себя заставлять. Нужно научиться культурно преодолевать собственную лень, которая природой заложена в каждом из нас. Утром проснулся – улыбнись.
    – Чему? – спрашиваю я. – Вон за окном жизнь какая.
    – Да хотя бы тому, что тебя за ночь колесо не переехало… Затем заведите часы. Я специально держу у кровати будильник, который необходимо заводить. Наконец, посчитайте пульс. Это простенькие приемы, с помощью которых вы готовите себя к предстоящей деятельности. Не хочется вставать – и не надо. Я все первые упражнения выполняю в постели. Сначала я просто растираю ладонями и подушечками пальцев голову, уши, глаза, лицо. Примерно по 50 движений. Потом вытягиваюсь изо всех сил во весь рост и лежу так минуты три. Потом принимаюсь за упражнение, которое называю «скручиванием». Скручиваю тело вправо, влево, встаю на колени, достаю пальцами рук пятки, сажусь на пятки. Это все по 50 раз. Потом лежа достаю коленями подбородка.
    Где-то к этому времени во мне просыпается желание встать с постели. И дальше я проделываю комплекс стоя. Это те же «скручивания», наклоны вперед, назад и в стороны, «насос». В заключение под музыку танцую вальс. Пять минут. Перехожу на велотренажер. И затем отжимаюсь от пола 100 раз за несколько подходов. Вот смотри. У меня записано: «13 октября 1170 движений плюс 5 минут – велотренажер, пять минут вальс и 100 отжиманий».
    – «Скручивания», «насос»… Может, поподробнее объяснить читателям, что это такое? – предлагаю я.
    – Нет смысла, – говорит Котляров. – Важна идея. Чтобы человек обязательно выполнял упражнения. Пусть самые элементарные, с которыми познакомился в детстве.
    – Хорошо. Посмотрим, что дальше, – бормочу я, продолжая исследовать дневник. – Тут у вас написано «палочный массаж». Вы продолжаете им пользоваться?
    – А как же, а как же! – радуется Котляров. – Конечно, продолжаю. Палка – это самый удобный и эффективный снаряд. Я ею орудую и так, и эдак. Я ж тебе рассказывал. Добавь, добавь. Для мужиков палкой надо обязательно промассировать поясницу, бедра, их внутреннюю поверхность, промежность, тазовое дно. Такими толчками. Понимаешь, для чего?
    – Угу, – хмыкаю я. – Вас что, все еще беспокоит проблема?
    – А ты Антонину Николаевну спроси.
    Я читаю дневник: «Пробежка – 10.45-11.48».
    – Вы именно бегаете?
    – Сейчас я больше склоняюсь к интервальному – назовем так – бегу. Пробежал отрезок – перешел на шаг, еще пробежал, снова прошел какое-то расстояние шагом. Это лучший бег для долгожителей.
    Котляров умолкает, о чем-то думает и потом говорит:
    – Вот ты снова: расскажи да расскажи. Не столь важно, как и что ты будешь делать. Важно делать. Важно, чтобы процесс накопления энергии опережал процесс старения. В этом весь секрет. Для этого помимо упражнений нужен еще оптимистический подход к жизни. Это очень важно. Не менее, чем физическая тренировка. При этом всегда помни: организм вырабатывает все лекарства. Если врач может ошибиться, то организм – никогда. Аптека, таким образом, во мне и в окружающей природе. Болеть, в конце концов, стыдно.
    На этой патетической ноте Котляров вновь лезет в свою сумку и достает мне еще одну бумаженцию. Подписал ее мой хороший знакомый Дайнис Кепянис – директор школы здоровья в Паланге, председатель союза «Здоровье Литвы», участник Нью-Йоркского марафона. Приведу текст с некоторыми сокращениями:
    «С Михаилом Михайловичем Котляровым наша школа знакома четыре гада. Я однажды пригласил его, чтобы наглядно показать людям, как можно достичь фантастических результатов оздоровления, пользуясь простыми средствами – закаливанием, движением, грамотным питанием. Сегодня в Литве Котлярова знают все. Любят за оптимизм, жизнерадостность, мудрость, честность. Я прослушал более 100 лекций Котлярова и ни разу не возникало желания уйти, хотя материал был знаком. Меня потрясает его работоспособность. Случалось, он читал 3-4 лекции в день по 2-3 часа каждая. И не просто читал – он показывал упражнения, оставался все время на ногах. Однажды я наблюдал, как за ночь он написал целый трактат о роли духовной и физической культуры в обществе. Жаль, что к Котлярову не прислушиваются руководители и чинуши от спорта. Жаль, что не находит поддержки тезис Котлярова в том плане, что здоровье, как и свободу, надо завоевать…».
    На этом я, пожалуй, закончу рассказ о Котлярове, которому сегодня 88 лет. Если вы прочли материал из нашего первого вестника ЗОЖ, узнали о встрече с Михаилом Михайловичем через четыре года, то, надеюсь, примете все рассказанное к сведению как сигнал к действию.
    Котляров говорит; «Болеть стыдно». Разумеется, мы не всегда виноваты в своих болезнях. Но стыдиться их, право, не вредно. Хотя бы в душе».

    А. Коршунов.