Поезд в военную юность

    В прошлом году я была по делам в столице Казахстана Астане. До отправления поезда домой оставалось несколько часов, и я решила съездить на объект, где служила в 1943-1944 годы бойцом военизированной охраны по направлению обкома комсомола. Нам, девчонкам, было по 17-18 лет.
    Недалеко от нашего объекта находился военный городок, где молоденьких солдатиков готовили к фронту. Вот тогда и познакомилась с Юрой. Вскоре он уехал на фронт. Слез было! Завязалась переписка.
    Так вот, съездила я туда, где был наш объект. Конечно, ничего там не осталось: на месте полигона выросла Астана. Но настроение было хорошее – вспомнила молодость.
    Вернулась на вокзал, объявили посадку. Заняла свое боковое место. Пассажир, место которого было по соседству, стал прощаться с теми, кто его провожал. И тут я услышала знакомый голос. Взглянула на пассажира – да это же Юра! Живой! Ведь в августе 1945 года, когда началась война Советского Союза с Японией, наша переписка оборвалась: он получил кляузное письмо обо мне. Прошло 60 лет, и я вижу Юру совсем рядом.
    От радости не знаю, куда себя деть. Проводник заметил мое волнение: «Вам плохо?» – «Да нет, ничего». Заснула только под утро. Проснулась, пассажир приводил в порядок постель. Потом пожевал булочку, заправился таблеткой, запил водичкой.
    А я все смотрю на него: узнает или нет? Или не хочет виду подавать. Время летит, поезд идет. Пассажир уперся локтями в столик, уставился на меня. Хотела подойти к нему и сострить, типа, что это вы, господин, разглядываете меня словно в амбразуру? Но и этого не сказала.
    Когда поезд уже приблизился к станции, подошла и спросила, который час. Он, глядя на меня, растерялся, ответил тихо. Я начала собираться. Надела шубу, и вдруг так горько стало: столько ехали, смотрели друг на друга, думали – и молчали…
    Сосед начал одеваться, застегивать молнию, а у него не получается. Подошел: «Ну что, Тоня?» А я сказать ничего не могу, стою, как деревянная. Потом слышу: «Ну что ж? Прощайте!» Отошел, приостановился: «Жаль!» Я пытаюсь сказать, мол, подожди. Не получается! Он развернулся и пошел на выход.
    Написала и переживаю, не будет ли это смешным? И что все же со мной произошло?

    Антонина.

    ЗОЖ: Что сказать?.. «Нет повести печальнее на свете…». А вообще Шекспир нужен. Это который Вильям. Мы, как он, не можем. А сюжетов – хоть пруд пруди. Не огорчайтесь, Антонина!