Ты с нами, отец!

    Расскажу о своем отце, Всеволоде Дмитриевиче Окине. Во время Великой Отечественной войны у него был перебит позвоночник, и после операции он находился в палате для безнадежных несколько дней. Очнувшись, увидел вокруг умерших солдат.
    Два года провел в гипсовой кроватке: туберкулез позвоночника. Домой вернулся на костылях, заново учился ходить, ноги были, как спички, стал инвалидом I группы. Немного окрепнув, поступил в строительный техникум, где познакомился с моей мамой, Галиной Васильевной Берестневой.
    Все курсовые работы и экзамены у отца принимали на дому. Жили тяжело. Из тоненьких проволочек папа делал крючки с петельками (как застежки), мама пришивала их на картонки и меняла на продукты. Еще зарабатывала на грудном молоке: кормила двоих чужих деток. Уходя на занятия, оставляла меня на кровати рядом с папой. И он лежа нянчился со мной.
    Но молодость взяла свое, отец поднялся, стал ходить. По окончании техникума его как отличника без экзаменов направили в Харьковский инженерно-строительный институт, который он окончил за три года с отличием. Очень стеснялся костылей, много тренировался, даже в теннис научился играть, и я за ним потянулась. Никто не догадывался, что папа инвалид. Он даже пенсию не получал. Работал заместителем директора холодильника порта в Новороссийске.
    Но в 1971 году, занимаясь подводным плаванием по 4 часа в день, сильно застудил позвоночник. Сразу не обратился к врачам, лечился сам. В результате попал в госпиталь. Операцию делали 10 часов, спустя полторы недели перенес клиническую смерть.
    И все началось сначала: гипсовая кровать, костыли. Снова учился ходить. Мама находилась с папой в госпитале, только раз в неделю ездила домой за продуктами. Каждый день «купала» его в гипсовой кровати, чтобы не было пролежней. Ухаживала и за другими больными в палате.
    Последнее время отец ходил с костылем и палочкой. Перенес еще одну операцию – на желчном пузыре. И всегда была рядом мама Галочка, как он ее называл. Ездил на своем вездеходе – «Запорожце», возил соседей, друзей, занимался фотографией, не имея музыкального образования, играл на разных инструментах. Ремонтировал велосипеды, детские коляски, машины, мотоциклы. Все бежали к дедушке Севе.
    Много раз отец спасал маму, даже роды второй дочери принимал сам. А когда папе стало плохо с сердцем, сказал: «Все, Галочка, теперь ты меня не спасешь». Видно, чувствовал конец. Приехала «скорая», сделали укол, и он умер.
    Отца нет с нами уже 15 лет. Я преклоняюсь перед любовью и мужеством своих родителей. Мама говорит, что живет за двоих. А мой сын и их внук, тоже Всеволод, написал маслом портрет дедушки.

    Кабышева Л.В.

    ЗОЖ: Жаль, Людмила Всеволодовна, что не прислали фотографию этого портрета. О таком человеке, каким был ваш отец, должны знать если уж не страна, то миллионы зожевцев точно. Благодарим вас за письмо и за радость общения с Всеволодом Дмитриевичем. Да, да, мы не оговорились – именно общение! Мы как будто посидели с ним рядом, поговорили и пожали друг другу руки. Еще раз спасибо!