Солдатские слезы

    Долго не решалась написать в любимую газету, но вот 25-й номер за 2005 год «подсказал»: пиши! Спасибо вам за этот номер, такой нужный всем подписчикам, ведь это квинтэссенция самых необходимых материалов, особенно для тех, кто читателем стал недавно.
    Но прежде прошу извинить за каракули, я инвалид по зрению, и писать мне сложновато. Дело в том, что мои детские годы пришлись на Великую Отечественную войну, и не где-нибудь, а в Белоруссии. Бомбежки, обстрелы, голод, страх – остались в памяти на всю жизнь те страшные события. До сих пор просыпаюсь от собственного крика – опять во сне война…
    Мы не успели эвакуироваться, из разбомбленного поезда удалось укрыться в деревушке Котлово Барановичской области, добрые люди помогли выжить мне и маме с братом. А папу фашисты казнили в июле 1943 года за связь с партизанами в местечке Кареличи. После его страшной гибели стал связным в отряде мой брат Вальтер Шишмарев, ему было тогда 15 лет. Белорусы укрывали нас, старались хоть как-то подкормить тем, что сами могли добыть.
    Особенно не хватало соли. По крупиночке, как лакомство, доводилось подобрать не со стола, а с ладошки материнской.
    Когда наконец-то наши после ожесточенных боев освободили деревушку, то в первую очередь солдаты с полевой кухни собрали нас, детей, опухших от голода, и накормили перловой кашей, настоящей, соленой! Было это 5 июля 1944 года. Помню: мне солдат протянул сухарь и кусочек сахара из кармана, весь в крошках табака. Сахар я съела сразу, а сухарь никак не могу разжевать – десны кровоточат, да и вкус для меня непривычный.
    Держит меня солдат на руках и спрашивает: «Почему сухарь не ешь?». Я молчу, а брат поясняет: «Она не ела еще соленый-то хлеб, вот ей, видно, и не смачно».
    Солдат молчит, к себе меня покрепче прижал, и вдруг на руку мою капли закапали; я голову подняла, а у бойца по усам прямо на мои руки слезы бегут… Видимо, уж очень горько было ему. А я думаю: «Надо же, у него и погоны, и усы, и вон медали блестят, а почему-то плачет?» – было мне тогда 7 годочков всего-то. Теперь-то я часто вспоминаю те слезы солдата и понимаю все. Вот если бы вдруг да оказался он жив? Но это, наверное, немыслимо – сколько лет минуло с той поры горькой. А еще теплится надежда: вдруг откликнутся мои односельчане, те, кто помнит семью русского Иннокентия Шишмарева? Были у нас друзья – Бургун, Олешкевич, Каратай, – эти фамилии буду помнить век свой. Вот бы получить от них весточку!

    Никитенко Ж.И.