Не выходит из памяти (быль)

    1946 год, окончилась война. Молодой солдат Николай Киселев возвращался из госпиталя, где долечивал раны. Оставил у нас чемодан, а сам пешком отправился в родную деревню. Через несколько дней вернулся за чемоданом. Прощаясь, Николай подарил мне стопку тетрадей и есенинский сборник. Маленькая книжечка вместе с хозяином колесила по военным дорогам. У книжечки не было обложки, да и многих листов тоже. Но все-таки это был настоящий Есенин. Я знала, что жил такой поэт, но сейчас почему-то запрещен. Вечером при свете коптилки до конца прочитала сборник. Коптилка чадила, летали хлопья сажи, а я читала, читала и плакала. Утром мама спросила:
    – Что же это за книга такая? Ты вся опухла от слез, и как ты пойдешь в школу? Умойся еще раз.
    В школе очень хотелось похвастаться книгой. Девочки устроили очередь на сборник. Потом он попал в параллельный класс, и… меня вызвал к себе в кабинет директор Иван Тимофеевич Казакевич.
    – К директору вызывали за серьезный проступок. Я за собой такого не чувствовала. И тут поняла, что причина вызова – сборник. Трясясь от страха, вошла в кабинет. Иван Тимофеевич указал на стул.
    – Откуда у тебя есенинский сборник? – спросил директор.
    Я объяснила.
    – А ты знаешь, что этот поэт запрещен?
    – Знаю.
    – Так зачем ты его принесла в школу?
    Молчу. Не дождавшись ответа, директор спросил:
    – Что-нибудь запомнила есенинское? Прочитай.
    Я монотонно прочитала «Радуницу», «Березу».
    – А стихи о любви? Ну-ка прочти…
    Я начала: «Выткался на озере алый свет зари…» Прочла несколько строк, и директор остановил меня:
    – Так о любви не читают. Слушай, как надо.
    Читал он стихи вдохновенно. Потом нестрого предупредил:
    – Сегодня же книгу отнеси домой. Надеюсь, ты понимаешь, что из-за нее у меня могут быть неприятности. И о том, что мы здесь с тобой читали Есенина, говорить никому не надо.
    Вылетаю из кабинета. В классе уже шел урок. Соседка по парте не удержалась, спросила:
    – Зачем тебя вызывал директор?
    – Ругал за двойку по алгебре.
    Она посмотрела на меня внимательно и сказала:
    – А можно подумать, что он тебя похвалил: ты вся сияешь…
    До второго – официального – «пришествия» Есенина оставалось почти десять лет…

    Котикова В.А.