От слова – погибель и от слова – спасенье

    Рана от копья заживет, рана от слова – никогда. Слова – это не просто звуки, они несут колоссальную нагрузку. "Человек любит поговорить о своих болезнях, а между тем это самое неинтересное в его жизни", – обронил доктор Антон Павлович Чехов в своей записной книжке. Поэтому будем осторожнее с жалобами на свои болезни, нажитые часто неряшливостью, безалаберностью, равнодушием и даже ненавистью к себе. "Полноте презирать тело, полноте шутить с ним! Оно мозолью придавит весь ваш бодрый ум и на смех вашему гордому духу докажет его зависимость от узкого сапога", – это еще А.И. Герцен предупреждал,
    Более того: "Неосторожное, незначительное слово может повести к непоправимому бедствию" – поверим К.Э. Циолковскому. Такое случилось с академиком И.П. Павловым. К нему приезжал из провинции врач, давнишний приятель. Как обычно, старики пили чай и мирно беседовали. Но однажды сотрудники услышали громкие голоса из кабинета Павлова, Иван Петрович почти кричал. Оказывается, приятель спросил Павлова о его отношении к загробной жизни. Горячий Павлов, у которого приступы гнева бывали постоянно, вскипел: "Как тебе не стыдно, ты же врач, а говоришь такие глупости!" Свидетель этой встречи академик Л.А. Орбели вспоминал: "На следующий день Иван Петрович приходит мрачный, белее полотна и хватается за голову:
    "Что я наделал! Ведь этот доктор ночью покончил с собой. Я, дурак, не учел того, что у него недели три тому назад скончалась жена, и человек искал себе утешения: если существует загробная жизнь, то он все-таки встретится с душой умершей жены. А я этого всего не учел и так оборвал его... Он, очевидно, рассчитывал на поддержку, на утешение, – и так трагически кончил! Все-таки нужно же считаться не только со своими взглядами, нужно думать и о других людях!" Другой ученик Павлова, академик Е.М. Крепе, запомнил фразу Нобелевского лауреата: "Я был его убийцей".
    Но вот противоположное действие слова того же Павлова. Одному из его учеников, академику П. К. Анохину, предстояла тяжелая операция. Прогноз был плохой. Он приехал в Ленинградский травматологический институт. Но сначала зашел к Павлову. Тот подробно расспросил о заболевании и выразил свою печаль. И вдруг академик слышит от больного, что операция будет проходить под общим наркозом. Павловубылоза80, но его исследования продолжались, и он как раз изучал "наркотическую фазу" в тормозных процессах. Его глаза вспыхнули огоньками, он преобразился, посыпались советы и предложения. Он жалел, что сам не может испытать наркоз. Оба физиолога заговорили о возможных механизмах развития фазовых состояний коры головного мозга при погружении в наркоз. "Мы проговорили с ним больше часа, и я вдруг почувствовал, что именно этот разговор, полный пафоса научных исканий, оказал на меня незабываемое целебное влияние. Мне пришлось много слышать в это время всякого рода утешений и товарищеских советов, однако ни одно из них не повлияло на меня так благотворно, как эта" инструкция" проверить физиологические свойства ультрапарадоксальной и наркотической фазы на себе самом", – рассказывал Анохин.
    Суд приговорил народоволку Веру Фигнер к смертной казни. Все было кончено: "Народная воля" полностью разгромлена, из руководителей она была схвачена последней. В Петропавловской крепости ей объявили о замене казни бессрочной каторгой. Затем отвезли в Шлиссельбургскую каторжную тюрьму.
    Полная изоляция, отсутствие свиданий, переписки, могильная тишина, от которой слух истончался настолько, что малейший звук мог довести до рыданий. Казни товарищей, их гибель от чахотки, жуткие вопли потерявших разум... Она была близка к сумасшествию. "И вот на пятом году после общей голодовки, кончившейся неудачей, не доведенной до условленного конца, когда я была ближе к смерти, чем когда-нибудь, и хотела умереть, но наперекор себе была вынуждена жить, когда в душе было разочарование, было отчаяние и мои нервы были потрясены окончательно, в это время я услышала слова, которые говорил человек, наиболее из нас одаренный.
    Он говорил не мне, но обо мне, и я слышала.
    Он говорил: "Вера принадлежит не только друзьям – она принадлежит России..."
    Так сказал Герман Лопатин, и это спасло ее. Она прожила 90 лет и в мемуарах "Запечатленный труд" рассказала, как выжили на каторге узники. Она пробыла в крепостях 22 года, а народоволец Николай Морозов – 29, он прожил 92 года. "Повести моей жизни" он написал в Двинской крепости. Это настоящие жития, и если прочитать их, они способны перевернуть мировоззрение.
    С академиком Н.И. Вавиловым работал знаток бахчевых культур К.И. Пангало. В молодости он попал под трамвай и лишился ноги. Мгновенно рухнули его мечты о свершениях в науке, он сразу почувствовал себя выброшенным из жизни. Отчаяние Константина Ивановича увеличивалось при встречах со знакомыми, которые выражали соболезнование. Вот что рассказывает сам Пангало: "Но вот однажды в моем служебном кабинете появился Николай Иванович. Он вошел, как всегда, бодро, весело, поздоровался и, усевшись в кресло, обратился ко мне со своей широкой, милой улыбкой:
    – Ну, как дела, что нового?
    – Сами видите, Николай Иванович, калекой стал, выбыл из строя, – горестно ответил я.
    – Ногу потерял, так уж и из строя вышел! – добродушно усмехнулся Николай Иванович. – Пустяки какие! А автомобили на что? – добавил он.
    И, словно я действительно сказал ему о каком-то не стоящем внимания пустяке, он стал рассказывать о начатых им в Саратове исследованиях.
    Когда он ушел, я с удивлением почувствовал себя совсем другим человеком. На мою инвалидность ноль внимания, даже усмехнулся, даже пошутил. Значит, это действительно не такое уж несчастье, как я себе представлял! Беседа была обычная, деловая, расспрашивал о моих работах, пригласил приехать в Саратов... Стало быть, по-прежнему, стало быть, я не выбывал из жизни?! И надо было пережить то, что пережил я, чтобы понять, какой огромной радостью наполнилась моя душа".
    Хватит примеров? Убедились, что от слова может быть и погибель, от слова может быть и спасенье.

    Адрес: Жаворонковой Маргарите Николаевне, 391110 Рязанская обл., г. Рыбное, ул. Урожайная, д. 2.

    ЗОЖ: Воистину так, Маргарита Николаевна!