Резвится юность у окошка

    Мне идет 80-й год. Чем старше становлюсь, тем чаще память возвращает в прошлое. Из тысяч писем вы знаете, какой она была у людей моего возраста в годы военного лихолетья. Мы, четырнадцатилетние пацаны, остались в деревнях за мужиков. Тяжелая работа, голод, холод, увечья - это словно испытания на выживаемость и "награды" войны.
    С 15-летнего возраста у меня смещение позвонков поясничного отдела, паховая грыжа, заводной рукояткой трактора сломана правая рука выше запястья, вздулись вены на левой ноге и в паху. И без фронта мы стали калеками. Из села в армию призывали 27 человек, сейчас в живых только трое...
    Ну, да хватит. Молодость и в годы войны оставалась молодостью. Вечерами мы собирались на лавочке у чьих-нибудь ворот или окон. Пела гармонь, домой расходились, когда уже вовсю пылала утренняя заря. Впрочем, пусть об этом расскажут мои стихи. Знакомые старушки, читавшие их, сказали: "Это наше, это про нас!"
    Июня ночь. Обнявшись, зори
    На землю льют сирени свет.
    Я буду прав, со всеми споря:
    Июньских зорь красивей нет!
    Резвится юность у окошка,
    Я в прошлом весь, томлюсь, не сплю.
    Зовет, зовет меня гармошка -
    Под окна, в юность, на скамью,
    Где Нюськи, Люськи, да Сережки
    Встречают вновь, как мы, зарю.
    Магнитофоном ночь пугая,
    Веселья визг - под облака.
    Не слышит молодость лихая
    За стенкой вздохов старика.
    Не суждено назад вернуться...
    Ах, как мне хочется сейчас
    Меж ними равным оказаться!
    Попасть бы в молодость на час.
    О память, память, сколько ж раз
    Ты воскрешала то, что было?
    Резвится юность у окошка,
    А я, старик, томлюсь, не сплю...
    Закрыв глаза, войны подростком,
    Смотрюсь в июньскую зарю...

    Уланов П.Н.